– Я был на площади, – тихо сказал он. – Клетки все еще там, но большая часть стражников, видимо, сбежала на танцы. Я сумел перекинуться парой слов с пленником, прежде чем меня отогнали.

– И что?

– Он сказал, что в полночь его принесут в жертву Фонтану – точно как в моем сне. А завтра ночью то же случится и с нами.

– Ну да?

– Клянусь именем Леди! – сказал Слит. Глаза его сверлили Валентина. – Я пришел сюда, Милорд, только по твоему приказу. Ты уверял, что никакого вреда нам не причинят.

– Твои опасения казались мне нереальными.

– А теперь?

– Я начинаю пересматривать свое мнение, – ответил Валентин. – Но мы уйдем из Илиривойна живыми и здоровыми, я обещаю тебе это. После представления я поговорю с Залзаном Каволом, а потом посоветуюсь с Делиамбером.

– Я был бы счастлив уехать отсюда как можно скорее.

– Метаморфы в этот вечер празднуют и пьют. Чем позднее мы уедем, тем менее вероятно, что они заметят это и вряд ли сумеют преследовать нас, даже если возымеют такое намерение. Да и то сказать, разве Залзан Кавол согласится отменить представление только из-за слухов об опасности? Мы выполним свою работу, а потом займемся собственными делами. Что ты на это скажешь?

– Я в твоем распоряжении, Милорд.

14

Представление было замечательное, и никто не был в лучшей форме, как Слит. Он делал свое слепое жонглирование, и делал безупречно. Скандары перекидывались факелами, Карабелла работала на катающемся шаре, Валентин жонглировал танцуя, прыгая, приседая и бегая. Метаморфы сидели вокруг концентрическими кругами, мало говорили, совсем не аплодировали, но смотрели с неослабевающим вниманием.

Работать при такой аудитории было очень тяжело, даже хуже, чем на репетициях, потому что теперь у них были тысячи зрителей, ничего не дающих выступающим. Они сидели, как статуи – такими же были и дети во время репетиций – не высказывали ни одобрения, ни осуждения, а лишь что-то вроде безразличия.

Затем метаморфы вдруг стали воспроизводить действия жонглеров, но в странной, искаженной форме.

По двое, по трое они выходили вперед вставали в центр круга всего в нескольких ярдах от жонглеров и быстро меняли форму: шестеро стали похожими на скандаров, один на Карабеллу, один на Слита, а один принял вид высокого золотоволосого Валентина. В этих превращениях не было ничего от игры: Валентин видел явную, насмешливую угрозу, а взглянув на не участвующих в представлении членов труппы, увидел, что Делиамбер делает тревожные жесты щупальцами, Виноркис хмурится, а Лизамон переступает с ноги на ногу, как бы готовясь к бою.

Залзан Кавол тоже выглядел расстроенным.

– Продолжайте, – сказал он отрывисто. – Мы здесь для того, чтобы представлять для них.

– По-моему, – сказал Валентин, – мы здесь для того, чтобы развлекать их, но не обязательно представлением.

– Неважно. Мы артисты и будем продолжать.

Он дал сигнал и начал с братьями головокружительный обмен множеством острых и опасных предметов. Слит, помедлив схватил несколько дубинок и стал каскадом бросать их. Карабелла тоже. У Валентина похолодели руки, они явно не хотели работать.

Девять метаморфов недалеко от них тоже начали жонглировать. Это было искаженное, как во сне, жонглирование, без настоящего искусства или ловкости. Насмешка, пародия, больше ничего. Они держали в руках толстокожие черные плоды, куски дерева и другие обычные предметы и перебрасывали их из руки в руку по-детски пародируя жонглеров, все время роняя предметы даже в этих простых движениях и быстро наклоняясь поднять. Это представление заинтересовало зрителей куда больше, чем все то, что делали настоящие жонглеры. Теперь зрители гудели – может, это была форма аплодисментов? – ритмично покачиваясь и хлопали руками по коленям, а некоторые трансформировались в странные чередующиеся формы то человека, то хьорта, то су-сухириса, то жонглеров. В одном месте Валентин увидел сразу шесть или семь своих грубых копий.

Выступать в таком отвлекающем кругу стало невозможным, но жонглеры угрюмо работали еще несколько минут, ошибаясь, роняя дубинки, портя давно знакомые комбинации. Гудение метаморфов становилось все сильнее.

– Ой, смотрите, смотрите! – вдруг закричала Карабелла, указывая на одного из псевдо-жонглеров, который изображал Валентина.

Валентин взглянул и задохнулся от изумления.

Действие метаморфов превосходило всякое понимание, ошеломляло и приводило в ужас: метаморф начал колебаться между двумя формами. Одна изображала Валентина-жонглера, высокого, широкоплечего, большерукого, золотоволосого молодого человека, а вторая была образом Лорда Валентина Короналя.

Изменение происходило почти мгновенно, как вспышка света. Одну секунду Валентин видел перед собой своего двойника, а в следующий миг – чернобородого Короналя с жесткими глазами, властным лицом, который тут же исчезал, снова заменяясь простым жонглером. Гудение толпы стало еще громче: метаморфы одобряли шоу. Валентин… Лорд Валентин… Валентин… Лорд Валентин…

Глядя на это, Валентин чувствовал, что спина его леденеет, волосы шевелятся, колени дрожат. Эта странная пантомима имела безошибочный успех. Если Валентин хотел получить подтверждение всему тому, что прошло через него за это время, начиная с Пидруда, но теперь он это подтверждение получил. Здесь? В этом лесном городе, среди этого первобытного народа?

Он смотрел в собственное лицо.

Он смотрел в лицо Короналя.

Остальные восемь «жонглеров» прыгали в кошмарном танце, высоко задирая ноги, размахивая фальшивыми скандарскими руками и хлопая себя по бедрам, волосы лже-Слита и лже-Карабеллы развивались на ночном ветру, и только фигура лже-Валентина оставалась неподвижной, хотя лицо поочередно изменялось. Затем и это кончилось: девять метаморфов стояли в центре круга, протягивая руки к публике, которая вскочила на ноги и стала танцевать этот же дикий танец.

Представление кончилось. Метаморфы, продолжая танцевать, уходили в ночь, к ларькам и развлечениям своего фестиваля.

Ошеломленный Валентин медленно повернулся и увидел застывшие лица своих товарищей. Челюсть Залзана Кавола отвисла, руки вяло болтались. Его братья сгрудились за ним в страхе и шоке. Слит был страшно бледен, лицо Карабеллы, наоборот, пылало лихорадочным румянцем. Валентин протянул руки к ним. Залзан Кавол растерянно подался вперед и остановился в нескольких футах от Валентина. Он моргал, облизывал губы, и ему, казалось, трудно было заставить себя говорить. Наконец он сказал слабым, не своим голосом:

– Милорд…

Он и его братья неуверенно и неловко опустились на колени. Залзан Кавол трясущимися руками сделал знак горящей звезды, его братья сделали то же. Слит, Карабелла, Виноркис, Делиамбер тоже встали на колени. Испуганный Шанамир, разинув рот, смотрел на Валентина, как бы парализованный удивлением, но затем медленно склонился к земле.

– Вы что, спятили все? – закричала Лизамон.

– На колени, оказывай почтение! – хрипло приказал Слит. – Ты видела это, женщина! Он – Корональ! На колени!

– Корональ! – в смущении проговорила она…

Валентин протянул к ним руки успокаивающим и благословляющим жестом. Они боялись его и того, что только что произошло, Он и сам испугался, но его страх быстро прошел, сменившись силой, убежденностью, уверенностью. Само небо казалось, крикнуло ему: ты Лорд Валентин, который был Короналем на Замковой Горе, и ты снова будешь в Замке, если станешь сражаться за это. В него хлынула власть его прежней имперской службы. Даже здесь, в этой дождливой, далекой охотничьей стране, в ее обветшалом городе, с еще потным от жонглирования телом, в обычной грубой одежде Валентин чувствовал себя тем, кем был когда-то, и, хотя он не понял, какая метаморфоза произошла с ним, он более не сомневался в реальности посланий, полученных им во сне. И он не чувствовал ни вины, ни стыда, когда принимал знаки почтения от своих прежних компаньонов.